Неточные совпадения
С его появлением влияние старика-дядьки было устранено; скрепя сердце молчала недовольная олигархия
передней, понимая, что проклятого немца, кушающего
за господским
столом, не пересилишь.
Я довольно нагляделся, как страшное сознание крепостного состояния убивает, отравляет существование дворовых, как оно гнетет, одуряет их душу. Мужики, особенно оброчные, меньше чувствуют личную неволю, они как-то умеют не верить своему полному рабству. Но тут, сидя на грязном залавке
передней с утра до ночи или стоя с тарелкой
за столом, — нет места сомнению.
Девушка вышла провожать его в
переднюю и, оглянувшись, проговорила тем же тоном, как раньше, когда учила его, как держать себя
за чайным
столом...
В комнате было очень светло, в
переднем углу, на
столе, горели серебряные канделябры по пяти свеч, между ними стояла любимая икона деда «Не рыдай мене, мати», сверкал и таял в огнях жемчуг ризы, лучисто горели малиновые альмандины на золоте венцов. В темных стеклах окон с улицы молча прижались блинами мутные круглые рожи, прилипли расплющенные носы, всё вокруг куда-то плыло, а зеленая старуха щупала холодными пальцами
за ухом у меня, говоря...
В избе нашел я проезжающего, который, сидя
за обыкновенным длинным крестьянским
столом в
переднем углу, разбирал бумаги и просил почтового комиссара, чтобы ему поскорее велел дать лошадей.
Клали «начал» и усаживались с деревянными указками
за деревянный
стол в
переднем углу.
Мать остановилась у порога и, прикрыв глаза ладонью, осмотрелась. Изба была тесная, маленькая, но чистая, — это сразу бросалось в глаза. Из-за печки выглянула молодая женщина, молча поклонилась и исчезла. В
переднем углу на
столе горела лампа.
Они и теперь приходили к моему хозяину утром каждого воскресенья, рассаживались на скамьях вокруг кухонного
стола и, ожидая хозяина, интересно беседовали. Хозяин шумно и весело здоровался с ними, пожимая крепкие руки, садился в
передний угол. Появлялись счеты, пачка денег, мужики раскладывали по
столу свои счета, измятые записные книжки, — начинался расчет
за неделю.
Сначала долго пили чай, в
передней комнате, с тремя окнами на улицу, пустоватой и прохладной; сидели посредине её,
за большим
столом, перегруженным множеством варений, печений, пряниками, конфетами и пастилами, — Кожемякину
стол этот напомнил прилавки кондитерских магазинов в Воргороде. Жирно пахло съестным, даже зеркало — казалось — смазано маслом, жёлтые потеки его стекали
за раму, а в средине зеркала был отражён чёрный портрет какого-то иеромонаха, с круглым, кисло-сладким лицом.
— У нас завелись духи. Я сегодня потеряла в
передней кошелек, а сейчас, гляжу, он лежит у меня на
столе. Но духи не бескорыстно устроили такой фокус. Взяли себе
за работу золотую монету и двадцать рублей.
Фома взглянул из-за плеча отца и увидал: в
переднем углу комнаты, облокотясь на
стол, сидела маленькая женщина с пышными белокурыми волосами; на бледном лице ее резко выделялись темные глаза, тонкие брови и пухлые, красные губы. Сзади кресла стоял большой филодендрон — крупные, узорчатые листья висели в воздухе над ее золотистой головкой.
Когда Осип со своею оброчною книжкой вошел в избу старосты, становой, худощавый старик с длинными седыми бакенами, в серой тужурке, сидел
за столом в
переднем углу и что-то записывал. В избе было чисто, все стены пестрели от картин, вырезанных из журналов, и на самом видном месте около икон висел портрет Баттенберга, бывшего болгарского князя. Возле
стола, скрестив руки, стоял Антип Седельников.
Матрена(зятю). Садись, батюшка,
за стол-то… (Дочери.) Поди там, вынимай из печи-то, что есетко… (Спиридоньевне.) Анна Спиридоньевна! Потрапезуй, матка, с нами… (Дяде Никону.) Полно, старый хрен, болтаться-то тут тебе, словно мотовило. Залезай в передний-то угол.
Перемена декорации. Изба первого действия, полна народом, сидящим
за столами, и стоящими. В
переднем углу Акулина с женихом. На
столе иконы и хлеб. В числе гостей Марина, муж ее и урядник. Бабы поют песни. Анисья разносит вино. Песни замолкают.
— Чужой опыт, брат, — пустое дело, — сказал оригинал, встав из-за
стола и обтирая себе салфеткой целое лицо, покрывшееся потом от усердствования
за обедом. Положив салфетку, он отправился в
переднюю и достал там из своего пальто маленькую глиняную трубочку с черным обгрызанным чубучком и ситцевый кисетик; набил трубку, кисет положил в карман штанов и направился снова к
передней.
Красавицы сидели
за столом,
Раскладывая карты, и гадали
О будущем. И ум их видел в нем
Надежды (то, что мы и все видали).
Свеча горела трепетным огнем,
И часто, вспыхнув, луч ее мгновенный
Вдруг обливал и потолок и стены.
В углу
переднем фольга образов
Тогда меняла тысячу цветов,
И верба, наклоненная над ними,
Блистала вдруг листами золотыми.
Ничего не замечая, он вошел в
переднюю, где официант доложил ему, что господа почти откушали и скоро встанут из-за
стола.
У Петра Михайлыча забилось сердце. Он встал и пошел
за Власичем в
переднюю, а оттуда в залу. В этой громадной, угрюмой комнате был только фортепьян да длинный ряд старинных стульев с бронзой, на которые никто никогда не садился. На фортепьяне горела одна свеча. Из залы молча прошли в столовую. Тут тоже просторно и неуютно; посреди комнаты круглый
стол из двух половинок на шести толстых ногах и только одна свеча. Часы в большом красном футляре, похожем на киот, показывали половину третьего.
В
переднем углу под образами стоял
стол,
за которым сидел старик с бритой бородой, с двумя седыми клочками волос на висках, с умным выражением в лице и, как видно, слепой.
Из-за
столаВстают. Хозяйка молодая
Черезвычайно весела;
Граф, о Париже забывая,
Дивится, как она мила.
Проходит вечер неприметно;
Граф сам не свой; хозяйки взор
То выражается приветно,
То вдруг потуплен безответно…
Глядишь — и полночь вдруг на двор.
Давно храпит слуга в
передней,
Давно поет петух соседний,
В чугунну доску сторож бьет;
В гостиной свечки догорели.
Наталья Павловна встает:
«Пора, прощайте! ждут постели.
Поджала хвост Фленушка как ни в чем не бывало, чиннехонько уселась
за стол и скромно принялась
за сахарную булочку… Марья Гавриловна спешила в
переднюю навстречу игуменье.
Утром третьего дня сорочин Патап Максимыч опять с гостями беседовал. В ожиданьи обеда Никитишна в
передней горнице закуску им сготовила: икры зернистой, балыка донского, сельдей переславских и вяленой рознежской [Рознежье — село на левом берегу Волги, повыше Васильсурска. Здесь весной во время водополья ловят много маломерных стерлядей и вялят их.] стерляди поставила. Хрустальные с разноцветными водками графины длинным рядом стояли на
столе за тарелками.
Напившись чаю,
за столы садились. В бывшей Настиной светлице села Манефа с соборными старицами, плачея Устинья Клещиха с вопленницами да еще кое-кто из певчих девиц, в том числе, по приказу игуменьи, новая ее наперсница Устинья Московка. Мирские гости расселись
за столы, расставленные по
передним горницам. Там рыбными яствами угощал их Патап Максимыч, а в Настиной светлице села с постниками Аксинья Захаровна и угощала их уставны́м сухояденьем.
Подъехав к дому Спичкина, он распахнул шубу и стал медленно расплачиваться с извозчиком. Извозчик, как показалось ему, увидев его погоны, пуговицы и Станислава, окаменел. Пустяков самодовольно кашлянул и вошел в дом. Снимая в
передней шубу, он заглянул в залу. Там
за длинным обеденным
столом сидели уже человек пятнадцать и обедали. Слышался говор и звяканье посуды.
— Кусает, барышня, кусает! — промолвила про себя Форова и еще долго продолжала сидеть одна
за чайный
столом в маленькой
передней и посылать гостям стаканы в осинник. Размышлениям ее никто не мешал, кроме девочки, приходившей переменять стаканы.
Токарев поспешно спустился вниз. В
передней горела лампа. Катя, схватившись
за голову и склонясь над
столом, истерически рыдала.
На Нижней улице ему указали на другой желтый дом, с двумя будками. Архип вошел.
Передней тут не было, и присутствие начиналось прямо с лестницы. Старик подошел к одному из
столов и рассказал писцам историю сумки. Те вырвали у него из рук сумку, покричали на него и послали
за старшим. Явился толстый усач. После короткого допроса он взял сумку и заперся с ней в другой комнате.
Из
передней, где Тася сняла свое меховое пальтецо, она прошла в гостиную с двумя арками, сквозь которые виднелась большая столовая.
Стол накрыт был к завтраку, приборов на шестнадцать. Гостиная с триповой мебелью, ковром, лампой, картинами и столовая с ее простором и иностранной чистотой нравились Тасе. Пирожков говорил ей, что живет совершенно, как в Швейцарии, в каком-нибудь"пансионе", завтракает и обедает
за табльдотом, в обществе иностранцев, очень доволен кухней.
— Звоню; отворяет горничная, я вхожу, «Дома?» спрашиваю. Смешалась. — «Никак нет-с!» говорит. На
столе в
передней, стоит шляпа-цилиндр, — его шляпа, тоже с вытесненной золотом фамилией; я свою — поставил рядом. Я сперва хотел войти насильно, но вдруг гениальная мысль озарила меня! Я беру вместо своей его шляпу и — удаляюсь… Обрадованная горничная запирает
за мной дверь.
По воле государыни поезд сделал два оборота на Луговой линии и тянется к манежу Бирона. Там приготовлен обед для новобрачных и гостей.
Стол накрыт на триста три куверта. Музыка, составленная из труб, гобой и литавр, встречает поезд. Садятся
за стол чинно, парами, в том порядке, в каком ехали, — разумеется, князь и княгиня свадьбы на
переднем месте. Перед каждою парою поставлено национальное ее кушанье.
Утро. Кабинет одного из петербургских адвокатов. Хозяин что-то пишет
за письменным
столом. В
передней раздается звонок, и через несколько минут в дверях кабинета появляется, приглаживая рукою сильно напомаженные волосы, еще довольно молодой человек с русой бородкой клином, в длиннополом сюртуке и сапогах бурками.
Неволин отпер ящик письменного
стола, вынул оттуда все свои сбережения
за последнее время и, сунув деньги в карман, вышел вместе с Наташей в
переднюю и затем, надев с помощью своего лакея пальто, вышел из квартиры.
И с этим она поставила на уборный
стол флакон и, вероятно, хотела идти вслед
за мужем в те самые двери, в которые он вышел, но Пик предупредил ее: он бросился вперед, схватил в
передней свой плащ и шляпу и выбежал на улицу. На дворе уже темнело и лил проливной дождь. Пик ничего этого не замечал; он шел и свистал, останавливался у углов, не зная,
за который из них поворотить, и потом опять шел и свистал, и вдруг расхохотался.